В среду она отправилась к Барту.
Накануне Барту предложили написать заяву "по собственному", он крутанулся на одной ножке и приземлился в больнице. С меня, мол, взятки гладки, я на больничном, увольнять не имеете права. В принципе способ довольно действующий, смущало только, что больница оказалась психушкой. Но, похоже, Барту было не привыкать.
Вообще-то особой нужды ехать не было. Виделись они совсем недавно, как только его жена улетела в Турцию, а в среду она уже летела обратно. Они сидели на диванчике в коридоре отделения и следили на сайте, как приближается к Москве ее маленький самолетик. Под фланелевой рубашкой у Барта топырился пакетик кофе. Кофе был запрещен, его пришлось передавать контрабандой. Это было нетрудно - они сидели практически обнявшись. Скажешь, что ты моя двоюродная сестра, предупредил Барт на входе, но никто не спросил.
Глаза ее плохо фокусировались, в тазу ныло. Она сидела на Барте давно и плотно, с первой затяжки. Бывает так - мгновенная зависимость. Мужья, дети, друзья, странные смешные слова вроде "гордости" и "здравого смысла" - все мгновенно выцветало и шло лесом, едва возникала возможность достать дозу. Последняя ломка чуть ее не убила, затянувшись на семь лет, все были уверены, что теперь наконец-то она завяжет. Но они снова созвонились.
Маленький самолетик на экране смартфона завис над Москвой и исчез. Время посещений кончилось. Она чмокнула Барта в щеку и вышла на улицу. На сегодня оставалась последняя задача: выйти. С территории. Психиатрической. Клиники.
И что-то она не была уверена, что это получится.
Накануне Барту предложили написать заяву "по собственному", он крутанулся на одной ножке и приземлился в больнице. С меня, мол, взятки гладки, я на больничном, увольнять не имеете права. В принципе способ довольно действующий, смущало только, что больница оказалась психушкой. Но, похоже, Барту было не привыкать.
Вообще-то особой нужды ехать не было. Виделись они совсем недавно, как только его жена улетела в Турцию, а в среду она уже летела обратно. Они сидели на диванчике в коридоре отделения и следили на сайте, как приближается к Москве ее маленький самолетик. Под фланелевой рубашкой у Барта топырился пакетик кофе. Кофе был запрещен, его пришлось передавать контрабандой. Это было нетрудно - они сидели практически обнявшись. Скажешь, что ты моя двоюродная сестра, предупредил Барт на входе, но никто не спросил.
Глаза ее плохо фокусировались, в тазу ныло. Она сидела на Барте давно и плотно, с первой затяжки. Бывает так - мгновенная зависимость. Мужья, дети, друзья, странные смешные слова вроде "гордости" и "здравого смысла" - все мгновенно выцветало и шло лесом, едва возникала возможность достать дозу. Последняя ломка чуть ее не убила, затянувшись на семь лет, все были уверены, что теперь наконец-то она завяжет. Но они снова созвонились.
Маленький самолетик на экране смартфона завис над Москвой и исчез. Время посещений кончилось. Она чмокнула Барта в щеку и вышла на улицу. На сегодня оставалась последняя задача: выйти. С территории. Психиатрической. Клиники.
И что-то она не была уверена, что это получится.