Выждав пару недель для приличия, Барт позвонил и напросился в гости. Она позволила, легко и бездумно. Выжженная по осени душа сверкала новеньким ремонтом, запах гари выветрился - почему бы и не приехать Барту? Она, правда, спросила: сколько у меня времени до того, как ты дашь мне понять, что я пустое место для тебя? Барт сделал вид, что не расслышал. Барт радовался, мурчал и ластился. Барт целовал и тискал ее, нежно и долго, как он умел. Она смотрела пустыми глазами в пустую свою душу и не чувствовала ничего. Вот совсем ничего. Еще недавно ей казалось, что она все готова отдать за обнимашки, и вот обнимашки сами приехали к ней на всю ночь - а в пустой душе продолжал гулять холодный ветер.
Мне кажется, все кончилось, сказала она поутру. Он не поверил. Он пытался остаться пожить. Пытался дать ей денег. Она вежливо проводила его на остановку и проследила, чтобы он уехал. Запах гари выветрился, но вместе с ним выветрилось еще что-то, неуловимое, но очень важное, и без этого было - никак.
С другой стороны, так происходило в ее общении с Бартом регулярно уже почти тридцать лет. Выветривалось, взрывалось, выгорало - а потом прорастало снова, тонкое и нежное, пробивая асфальт и бетонные саркофаги. Может, и на этот раз так произойдет, кто знает.
Пока нет.
Мне кажется, все кончилось, сказала она поутру. Он не поверил. Он пытался остаться пожить. Пытался дать ей денег. Она вежливо проводила его на остановку и проследила, чтобы он уехал. Запах гари выветрился, но вместе с ним выветрилось еще что-то, неуловимое, но очень важное, и без этого было - никак.
С другой стороны, так происходило в ее общении с Бартом регулярно уже почти тридцать лет. Выветривалось, взрывалось, выгорало - а потом прорастало снова, тонкое и нежное, пробивая асфальт и бетонные саркофаги. Может, и на этот раз так произойдет, кто знает.
Пока нет.